суббота, 31 декабря 2011 г.


Глава 30.


Со следующего дня Парвати всё же стала воздерживаться от расходов, её забота о страждущих стала выражаться не так рьяно, как прежде. Некоторые несчастные отправлялись восвояси и вовсе с пустыми руками. Как–то раз заминдар–сахиб подозвал её к себе и спросил:


— У нас кончились деньги?


Парвати улыбнулась:


— Не напасёшься постоянно раздавать нажитое, пора бы и сохранить хоть что–что. Вы разве не знаете, как возросли наши расходы?




— На то они и расходы, чтобы увеличиваться. Мне уж недолго осталось, так почему бы не истратить остаток жизни на праведные дела? По крайней мере, обеспечу себе место в раю.

— Вам и так воздастся, — засмеялась Парвати. — Если не будете думать только о себе. Нужно ведь и о детях позаботиться... Так что немного повремените, а там, вот увидите, всё снова наладится.

Заминдар промолчал.

Теперь Парвати заниматься стало нечем, поэтому её тоска усилилась до крайности, не оставив никаких надежд. В обычной хандре присутствуют как моменты радостного оживления, так и падения в пучину горести, что тоже выматывает, но в итоге всё равно приходит успокоение. А в глубокой депрессии нет ни счастья, ни горя, одно только пресыщение самим существованием. Человек при этом может терпеть какие–то беды, по инерции роняя слёзы из глаз, но по большому счёту его уже ничто не заботит. Как лёгкое облако в безветрии его разум парит в небе, а как нагрянет шквал, улетает прочь, и в этом заключается его главное преимущество. Состояние Парвати в эти дни было именно таким. Когда подходило время для молитвы, она выглядела рассеянной и будто разочарованной и мысленно уносилась в Тальсонапур: то в бамбуковые заросли или манговый сад, то на берег пруда или к школе, забираясь так далеко, что порой ей становилось трудно оттуда выбраться. Иногда на её губах проскальзывала улыбка, а иногда из глаз вдруг капали слезы прямо в ритуальную чашу. Так и проводила она день за днём, трудясь не покладая рук, раздавая милостыню с отсутствующим видом сосредоточенной пери, шутя и улыбаясь невпопад. Кто–то считал её праведницей, а кто–то видел в этом только внешнюю оболочку.



Впрочем, прошлым утром с ней странным образом произошли изменения, нахлынувшее со скоростью морского прилива. Что их вызвало, никто не знал, хотя причина была, да ещё какая: вчера Парвати получила от Манормы письмо примерно следующего содержания:


" Паро!


Так давно от тебя не было писем, да и у меня никак не получалось тебе написать. Пусть в этом мы обе виноваты, но я всё же думаю, что было бы лучше, если бы мы нашли с тобой общий язык. Давай выбросим из головы взаимные обиды и излишнюю гордость. Я старше тебя, поэтому первая прошу твоего прощения. Очень надеюсь, что ты не будешь долго тянуть с ответом на это письмо.




Уже почти месяц, как я приехала в деревню. Мы, женщины, — существа подневольные, на материальные блага и лишения особого внимания не обращаем. Даже умирая, мы не ропщем, потому что надеемся попасть на небо, а уж пока живём, то всем и всегда довольны. Так вот, если так рассуждать, то у меня всё хорошо. Здесь ничего особенного не происходит, всё идёт своим чередом. Впрочем, есть новости, о которых поведать тебе просто необходимо.
Со вчерашнего дня я разрываюсь от мысли о том, что, если я тебе об этом расскажу, то это тебя расстроит, а если не расскажу, то сама потом буду мучиться. Положение, конечно, угрожающее. Тебе ведь известно о состоянии Девдаса, но сейчас, увидев его, нельзя удержаться от слёз. На то божья воля, мне даже кажется, что оно и к лучшему, что ты не вышла за него замуж, иначе ты бы яду глотнула или в реке утопилась бы. Долго ли так протянет Девдас, доживёт ли он до завтрашнего дня, неизвестно. Да и зачем скрывать очевидное?

С тех пор, как он приехал, прошло должно быть дней пять–шесть, если не больше. Ты наверняка знаешь, что его мать уехала в Каши, а сам он стал жить в Калькутте. Он поссорился с братом и забрал свои деньги. Говорят, что в течение последнего времени он уже несколько раз приезжал домой за деньгами. После смерти его отца прошло всего два с половиной года, а он уже половину своего состояния промотал. Двидждас смекнул, что к чему, и, может быть, даже долю брата к рукам прибрал, ведь ясное дело: никто не станет защищать человека, когда тот всё до последнего спускает
на вино и потаскух, когда его ангел смерти уже на подходе. С одной стороны его жалко, а с другой — злость одолевает. Какой красавец был, а теперь в кого превратился? Увидев его, можно подумать, что это и не Девдас вовсе: постоянно опухшее от слёз лицо, жесткие волосы, развевающиеся на ветру, ввалившееся глаза. Один только нос торчит как тесак мясника. Даже не могу описать, как он плох, как страшно и противно на него смотреть. Целый день бродит с ружьём наперевес вдоль берега реки, охотясь на птиц, после обеда прячется от зноя в тени сливовых деревьев, а к вечеру приходит домой и пьёт по–чёрному. Одному богу известно, спит ли он вообще.

Несколько дней назад я вечером пришла к реке за водой, как вдруг, откуда ни возьмись, появился Девдас с ничего не выражающим лицом, выжатый как лимон. Он шёл, в его руках было ружьё. Узнав меня, он подошёл поближе и встал рядом. Я, дрожа от страха, надвинула на лицо покрывало, и поскольку в тот момент там никого больше не было, затряслась еще сильнее и молила бога, чтобы этот сумасшедший ничего со мной не сделал. Но он, как приличный человек, всего лишь невинно спросил меня, как дела. Я опустила голову и прошептала, что хорошо, что мне ещё оставалось делать? Он глубоко вздохнул, благословил меня и сказал, что очень счастлив меня видеть. Мне в тот момент аж дурно стало, и, еле живая, я бросилась наутёк оттуда. Хорошо ещё, что он меня за руку не схватил. Ну, хватит, если в подробностях о нём писать, то никакого письма не хватит.

Сестра, я всё–таки надеюсь, что от всех этих рассказов ты не сильно расстроишься. Однако, если ты до сих пор не забыла его, то это тебя убьёт, только что теперь поделаешь? Если я что–то сделала неправильно, то прошу прощения.

Твоя Манорма."

1 комментарий: