Глава 20.
Словно безумный, Девдас три дня слонялся по улицам. Когда Дхарамдас один раз попробовал поговорить с ним, глаза Девдаса угрожающе налились кровью. Наблюдая за этим, Чунилал также не решался ничего сказать. Дхарамдас не мог сдержать слёз и, всхлипывая, спросил:
— Чуни−бабу, что с ним случилось?
— А что c ним не так?
С таким же успехом Чунилал мог бы спросить дорогу у слепого, поскольку о недавней душевной травме Девдаса ещё никто не знал.
— Чуни−бабу, может быть, вам удастся убедить Девдаса вернуться домой? — рыдал Дхарамдас. — Если он бросил учёбу, тогда зачем здесь оставаться?
Чунилал призадумался.
Спустя несколько дней, когда, как обычно — ближе к вечеру —Чунилал был готов к выходу, появился Девдас и схватил его за руку:
— Ты опять туда собрался, Чуни?
— Да... Но если хочешь — не пойду, — слегка неуверенно начал Чунилал.
— Нет, я тебя не останавливаю, просто скажи: ты туда направляешься с какой–то определённой целью?
— С какой ещё целью? Просто иду, чтобы скоротать вечер, — ответил Чунилал.
— Быстро ли там летит время? Мне нечем себя занять, посоветуй, как мне... лучше всего забыться?
Чунилал смотрел на Девдаса, будто пытаясь прочесть недосказанное на его лице:
— Что с тобой стряслось? Девдас... Выкладывай всё, как есть.
— Что со мной... Ничего.
— Значит, не расскажешь?
— Чуни, о чём? — вздохнул Девдас. — Теперь уже и рассказывать не о чем, всё кончено.
Чунилал потупил взор:
— Девдас, можешь оказать мне услугу?
— Услугу?
— Тебе нужно побывать там ещё хотя бы раз. Я обещал.
— Там, где были недавно?
— Да.
— Я больше туда не пойду.
— Но я могу сделать так, что ты полюбишь это место.
Девдас надолго ушёл в себя, потом тихо произнёс:
— Ладно, давай сходим.
Подтолкнув Девдаса своей просьбой ещё на один шаг ближе к пропасти, Чунилал спокойно ушёл.
Девдас, весь в себе, в комнате Чандрамукхи пил вино. Увидев его в таком состоянии, она занервничала и осуждающе сказала:
— Не пейте больше.
Опустив бокал с вином, Девдас спросил:
— Почему?
— В последние дни вы стали много пить. Это опасно для жизни.
— Как безнравственно запрещать пить тому, кому пить жизненно необходимо.
Чандрамукхи доводилось не раз слышать подобные речи. Порой от безысходности ей хотелось до крови биться головой о стену. В её сердце возникло глубокое чувство к Девдасу.
Девдас отбросил бокал, разбив его о ножку дивана, и откинулся на гору подушек:
— Я здесь сижу только потому, что у меня просто нет сил подняться.
Затем, заплетаясь, пробормотал:
— Я смотрю на тебя без чувств, но я всё же нахожусь в сознании, Чандрамукхи, поэтому кое–какие эмоции ещё остались: отвращение к тебе, например. Даже прикасаться к тебе не хочу...
Вытирая слёзы, Чандрамукхи заметила:
— Девдас, многие из тех, что приходят сюда, в сторону алкоголя даже не смотрят.
Девдас злобно сверкнул глазами и подскочил, неистово размахивая руками:
— Говоришь, даже не смотрят? Эх, мне бы пистолет! Перестрелял бы их за то, что такой чудный напиток не почитают. Это они — величайшие грешники. Даже бог не дарует им прощения, а ко мне он милостив.
На некоторое время он затих, утонув в своих мыслях, но ненадолго:
— Если когда–нибудь брошу пить, что вряд ли, то будь уверена: сюда я не буду ходить. Мой путь предопределён, а с остальными что будет?.. Я не знаю, Чандрамукхи, не знаю. — Затем, немного помолчав, продолжил. — Не ведаешь ты, какое горе привело меня к пьянству. Ты сопровождаешь мою печаль, поэтому... останешься со мною... на веки вечные. — Девдас уткнулся лицом в подушки. Чандрамукхи быстро подошла и перевернула его. Девдас оттолкнул её:
— Не прикасайся ко мне! Я пока… в сознании. Ты даже не догадываешься, Чандрамукхи, как я презираю таких, как ты! Я ненавидел тебя и всегда буду ненавидеть. Но, не смотря на это, я буду сюда приходить, садиться рядом и говорить с тобой. Кроме этого, другого пути нет. Сможешь ли ты это понять, Чандрамукхи... Эх... Оставь... Разве есть на свете место лучше? — Замолчав, Девдас посмотрел ей в лицо и увидел в нём лишь тоску. — Надо же, какая спокойная! Женщину сколько не поноси — даже не огрызнётся, всё до последнего стерпит. Но ты всех превзошла!
Девдас сложил руки и лёг, тихо рассуждая:
— Чандрамукхи говорит, что любит меня, но я этого не хочу... не хочу... не хочу... Это всё есть суть сплошной обман. Обыкновенный театр, на котором можно сколотить состояние. Лицо намажут и становятся кто вором, разбойником, нищим, а кто королём с королевой. И давай играть любовь! Слова красивые произносят, и всё выглядит так убедительно, как взаправду. Чандрамукхи тоже передо мною комедию ломает. Я смотрю на неё, а вспоминаю о другой. Куда она подевалась, и до чего я докатился… Готова пьеса, можно ставить! Об одном пьянице... Впрочем... будь, что будет! От этих тирад никому не легче. Нет ни желаний, ни надежд, ни доверия. Помощи тоже ждать не от кого. Эх... чего уж там...
Девдас повернулся на другой бок и всё повторял что–то, что Чандрамукхи никак не могла разобрать. Через несколько мгновений его объял сон, но она осталась рядом. Намочив в воде уголок сари, она протерла ему лицо, поменяла мокрые подушки и, взяв веер, долго ещё так сидела. Пробило час ночи. Она погасила лампу и, закрыв дверь, ушла в другую комнату.
Комментариев нет:
Отправить комментарий