Шаратчандра Чатерджи. ДЕВДАС.

Глава 28.

Чандрамукхи осторожно убрала руку Девдаса: — Не волнуйтесь, я не имею в виду вашу Парвати, — и снова замолчала.

— Долг превыше всего, а добродетель ли, порок ли — ерунда это всё, — выдержав паузу, сказал Девдас.

— Так–то оно так, — согласилась Чандрамукхи. — Но те, кто по–настоящему любит и знает, какое удовлетворение приносит искренняя любовь, вынуждены терпеть и избегать многих вещей, чтобы оградить свой дом от несчастий. Так вот, Девдас, куда я клоню... Я почти уверена, что Парвати никогда бы не смогла вас обмануть. Вы сами обманулись и, похоже, не в силах это понять даже сейчас, но в один прекрасный день вы убедитесь в моей правоте.

У Девдаса на глазах появились слёзы, и он почему–то почувствовал, что она права насчёт Парвати. Чандрамукхи

не стала успокаивать плачущего Девдаса, отметив про себя, что это не самое жалкое состояние, в котором он представал перед ней. Она знала его, как облупленного, и сегодня в очередной раз убедилась, что этот неординарный человек не может проявлять свою любовь обычными способами, но так же, как и все, мечтает о ней. Вряд ли он способен выражать свои чувства, а Парвати, по всей видимости, очень гордая, но правда состоит в том, что именно она припала к его ногам и первой призналась в своей любви. Чандрамукхи так увлеклась своими мыслями, что вдруг нечаянно проронила:

— По себе сужу, как сильно она тебя любит...

— Что ты сказала? — встрепенулся Девдас.

— Ничего. Я говорю, что не одна ваша внешность её подкупила. Вы, конечно, привлекательный, но не настолько, чтобы потерять голову. В вас есть внутренняя красота, которую не каждому дано увидеть, но, увидев её однажды, уже никто и никогда не отведёт глаз. — Чандрамукхи тяжело вздохнула. — Вашу красоту можно разглядеть, только полюбив вас. Кто на этой земле, достигнув такого блаженства, сможет от него отвернуться?

Некоторое время она пожирала глазами Девдаса молча, потом еле слышно прошептала:

— Эта незримая любовь оставляет на сердце рану, которая не прекращает кровоточить до самого погребального костра, пока не превратится в пепел.

— Зачем ты мне всё это говоришь теперь, Чандрамукхи? — Девдас растерялся.

Чандрамукхи сладко улыбнулась:

— Девдас! Очень тяжело признаваться в любви человеку, который тебя не любит. Но я это делаю не от своего имени, а от имени Парвати.

— Мне нужно идти, — засобирался Девдас.

— Побудьте ещё немного. Я вас настолько трезвого никогда ещё не видела, да и вот так держать вас за руку прежде в разговорах мне не доводилось. Какое наслаждение! — воскликнула Чандрамукхи и рассмеялась.

— Что здесь смешного? — удивился он.

— Просто вспомнила одну давнюю историю. Десять лет назад я так влюбилась, что даже убежала из дома, уверенная в том, что совершаю подвиг, иду на жертвы во имя любви, но потом из–за сущей безделицы между нами произошла ссора, после которой мы никогда больше не видели друг друга. Тогда я утешала себя мыслью о том, что он меня и не любил вовсе, иначе не пожалел бы для меня какое–то несчастное украшение. — Чандрамукхи улыбнулась от души ещё раз, но тут же сделалась серьезной. — Чёрт с ним, с украшением! В тот момент для меня было бы в диковинку узнать, что даже ради такой мелочи, как избавление от головной боли, захочется жизнью рисковать. Как далека я была от понимания тоски Ситы и Дамьянти, и в историю просветления Кришны не верила. Выходит, в этом мире нет ничего невозможного?

Девдас не нашёл, что ей на это ответить, посмотрел на неё отсутствующим взглядом и еле вымолвил:

— Я лучше пойду…

— Вы что, испугались? Посидите ещё хоть чуть–чуть, так хочется надолго сохранить в памяти ваши черты. Сегодня я сама себе противна, может быть, даже больше, чем вам. Ответьте мне напоследок, почему вы не женитесь?

После долгого молчания Девдас тяжело вздохнул и выдавил улыбку:

— Да надо бы, только душа не лежит.

— Лежит или не лежит, а жениться нужно. Может хоть, увидев лица детей, обретёте покой. А там, глядишь, и для меня выход найдётся: стану у вас служанкой и проведу остаток дней в радости.

— Хорошо, я тебя тогда непременно приглашу, — усмехнулся Девдас.

Чандрамукхи его иронию пропустила мимо ушей и продолжила в том же духе:

— До смерти хочется ещё один вопрос задать.

— Одним больше, одним меньше…

— Почему сегодня вы меня так долго слушаете?

— А что тебя не устраивает?

— Не знаю, просто это так необычно! Раньше вы на меня даже глаз не поднимали, пока не напьётесь до потери сознания.

Уходя от прямого ответа, Девдас тоскливо произнёс:

— Сейчас я не прикасаюсь к алкоголю. Ты же знаешь, у меня отец умер.

Чандрамукхи долго сверлила его скупым недоверчивым взглядом, и наконец спросила:

— Потом снова начнёте пить?

— Кто его знает...

Она сильно сжала его руки и хриплым голосом взмолилась:

— Если возможно, бросьте вы это. Не разрушайте своё здоровье, свою красоту!

Девдас резко подскочил:

— Ладно, я пошёл. Где бы ты ни оказалась — пришли мне весточку, а если вдруг почувствуешь нужду в чём–то — проси, не стесняйся.

Чандрамукхи, прощаясь с Девдасом, прикоснулась к его стопам:

— Благословите меня, это придаст мне силы жить дальше. Умоляю вас об одном: если, не дай бог, вам когда–нибудь понадобится сиделка, то обязательно призовите меня.

— Обещаю.

Девдас ушёл. Чандрамукхи соединила ладони и заплакала:

— Боже, позволь мне встретиться с ним ещё один раз...