Глава 18.
Парвати воочию убедилась в величии и богатстве имения своего мужа. Дом был возведён не по–современному, а на старинный манер: женская сторона, мужская сторона, внешний двор, главное строение, внутренний дворик. И главное, кругом одни слуги! От одного только вида Парвати обомлела. До этого она слышала краем уха, что её муж богат, но чтобы настолько! К тому же ещё выяснилось следующее: кроме несметного числа слуг, вокруг никого не было; весь дом казался безлюдным, нежилым. Вот так и стала вчерашняя невеста владелицей поместья, в котором, за исключением какой–то древней тётушки, не с кем было даже поговорить.
К вечеру объявился красивый молодой человек лет двадцати, который учтиво поприветствовав Парвати, представился:
— Матушка, я ваш старший сын.
Она лишь взглянула на него сквозь покрывало, но ничего не сказала. Юноша повторил:
— Матушка! Вас приветствует ваш старший сын!
На этот раз Парвати сбросила с лица покрывало и ласковым голосом подозвала его:
— Подойди, сынок, присядь.
Парня звали Махендра. В течение нескольких мгновений он разглядывал её, потом сел рядом и пылко заговорил:
— Со смерти матушки минуло целых два года. Без неё нам было трудно, но теперь пожаловали вы, чтобы разбудить наш унылый и опустошённый дом.
Парвати подошла к делу ясно и просто. Самым трудным являлось то, что теперь, будучи хозяйкой, ей самой предстояло много о чём судить и много в чём разбираться. Эта история может кому–то показаться необычной, но следует признать, что материнский инстинкт и немалый здравый смысл от природы, не смотря на юный возраст, окончательно возымели верх над Парвати. С присущим ей с самого детства отсутствием всякого стеснения, она сразу уточнила:
— Сынок... А другие дети где?
Махендра засмеялся:
— Моя младшая сестра Яшода, то есть ваша дочь, живёт в доме мужа. Я много раз ей писал, но она не смогла приехать.
— Не смогла или не захотела? — грустным голосом спросила Парвати.
— Этого я не знаю, что она там себе думает.
По тому, как Махендра смутился, Парвати поняла, что девушка должно быть немного рассердилась, потому и не приехала.
— Младший сын где?
— Он в Калькутте. После сдачи экзаменов сразу приедет.
Большую часть времени Бхована Чоудхри занимало ведение хозяйства. Помимо этого, он регулярно собственноручно доставал шалаграм–шилы (1) и проводил пуджу, в благотворительных целях посещал богадельню и проявлял заботу о монахах–отшельниках. С утра до позднего вечера он окунался во всевозможные хлопоты, и повторный брак не привнёс в сложившийся уклад его жизни ничего нового. Часто он приходил домой только переночевать, а иногда и вовсе не приходил. По приходу успевал только парой слов с женою перекинуться, а потом, лёжа на топчане среди подушек, приговаривал:
— Твоё дело заботиться о доме. Теперь именно ты здесь хозяйка.
Парвати только покорно кивала головой.
— И это всё твои дети, — говорил Бхован.
Она внимала словам мужа и слегка краснела, пряча улыбку, а тот продолжал:
— Махендра твой сын. Недавно он сдал экзамены в университете. Такой умница, и сердце у него доброе! Заботиться о мальчике — твоя святая обязанность.
Парвати улыбалась:
— Да... Да... Я знаю. Он мой старший сын.
— Ещё бы тебе не знать! Такого хорошего мальчика кто же не заметит! Да и дочь моя — Яшода — словно статуэтка богини. Вот увидишь, только бы она приехала навестить своего старика–отца!
Парвати подошла ближе и, поглаживая его лысину своими мягкими, как лепестки лотоса, ладошками, стала его успокаивать:
— Не стоит так волноваться, я пошлю кого–нибудь за Яшодой. А ещё лучше, если сам Махендра соизволит съездить.
— Он соизволит, ещё как соизволит! Отправь его за Яшодой. Как давно я с ней не виделся!
— Да, я так и сделаю. Это же моя дочь, кого мне ещё приглашать, как не её?
Старый заминдар подскочил от радости и, забыв, что на самом деле связывает его с Парвати, по–отечески благословил её:
— Будь счастлива, моя принцесса, да хранит тебя господь!
Потом вдруг неизвестно что ударило старику в голову, и он, лёжа с закрытыми глазами на кровати, всё твердил про себя: «Моя старшая дочь... Одна единственная... Она её так хотела... Так сильно...» В этот момент из его глаз потекли слёзы, которые, пробегая по пышным усам, стали падать на подушки. Парвати краешком своего сари принялась их вытирать, а он всё говорил и говорил очень ласковым тоном:
— Вот приедут они все, и здесь так славно будет: весь дом будет светиться счастьем. Как хорошо было раньше: сын был, дочь была, жена была… Я никакого горя не знал, а потом в одночасье всё рухнуло. Следом ещё и ограбили: Яшоду забрал муж, а сыновей — Калькутта. В доме стало темно, как в склепе.
Уже промокли не только его усы, но и все подушки. Паро, вытирая слёзы, нежно прошептала:
— Почему же свадьбу Махендры до сих пор не устроили?
— Ах, он моя единственная отрада, — всхлипнул старый заминдар. — Я–то подумывал об этом, но кто его знает, отчего его сердце не лежало к женитьбе. Поэтому на старости лет... остался я в доме, который, лишившись хранительницы счастья, стал необитаемым. Некому было разжечь в нём очаг, вот и объяла его со всех сторон темень, и для того, чтобы погубить её, мне самому пришлось жениться.
__________
(1) Шалаграма–шила. — Вайшнавское индуистское мурти в форме сферического, как правило, чёрного камня. Слово «шила» переводится как камень, а «шалаграм» — это одно из имён Вишну, которое происходит из деревни в Непале, где Вишну известен по имени Шалаграман. Шилам поклоняются как проявлениям самого Вишну, неотличным от него. Они отличаются от других камней наличием специальных знаков, которые напоминают различные атрибуты Вишну, такие как булаву, раковину, лотос и диск. Шилы как правило хранят в коробке, откуда их извлекают для ежедневного поклонения (пуджи). Шилы никогда не покупают и не продают. Часто поклонение шилам имеет наследственный характер: в семьях их передают из поколения в поколение.
Комментариев нет:
Отправить комментарий